Босиком по траве  - Эми Хармон

Наконец Сэмюэль отпустил ее и повернулся ко мне, протягивая руку. С его языка посыпалась речь на навахо – Сэмюэль представлял меня своей обожаемой шимасани Яззи.

Бабушка Яззи была красива, как бывает красиво старое дерево. Смуглая, умудренная годами, она излучала такое же тепло. Мне хотелось бесконечно вглядываться в морщины на ее лице, будто в них заключены ответы на самые важные в жизни вопросы. У нее были густые седые волосы, собранные в традиционную прическу навахо. Наряд бабушки состоял из выцветшей фиолетовой рубашки с длинными рукавами и пышной многослойной юбки пыльно-голубого цвета. На ногах у нее были старые ковбойские сапоги со шнуровкой, а на безымянных пальцах обеих морщинистых рук поблескивали крупные серебряные кольца с бирюзой. Бабушка была невысокого роста, метра полтора, зато она была крепкой. Такую не собьет с ног резкий порыв ветра. По-моему, ее вообще непросто было бы сбить с ног.

Бабушка Яззи кивнула мне с почти царственным видом, а потом снова переключила внимание на внука. Она указала на хоган, приглашая нас войти. Внутри оказалось просторнее, чем я ожидала. Одна стена была почти полностью закрыта огромным ткацким станком. Рядом лежал соломенный тюфяк, стоял небольшой шкафчик с выдвижными ящиками и печка. Большой стол и два стула образовывали подобие кухни.

– Бабушка беспокоится, что тебе здесь будет неудобно, – тихо сказал мне Сэмюэль. – Я объяснил ей, что ты не привыкла к чрезмерному вниманию и боишься только одного: стеснить хозяйку. Мне кажется, ее это успокоило.

Я подивилась тому, как хорошо Сэмюэль меня знает.

Нас ждал простой ужин: обжаренный хлеб и тушеная баранина. Я сидела на улице на одном из стульев, слушала, как Сэмюэль переговаривается с бабушкой, и чувствовала, как тяжелеют веки. Руки Стеллы Яззи всегда были чем-нибудь заняты. Она даже показала мне незаконченный коврик, натянутый на ткацкий станок. Сэмюэль выступал в роли переводчика, благодаря чему я выяснила, что этот коврик сделан из нитей натуральных цветов, которые складываются в сложные узоры. Бабушка сама изготавливала краски из различных растений, однако на этот раз она решила их не использовать. Рыжеватые, бурые, черные и серые нити были получены из шерсти разных овец. Я спросила, продумывала ли она узор заранее. За нее ответил Сэмюэль, который даже не стал переводить мой вопрос.

– Узор сложится сам. Его подсказывает шерсть. Существуют традиционные мотивы – все время забываю их значение. Но каждый узор – это история. Некоторые очень сложны и требуют детального орнамента. Бабушка говорит, это будет церемониальный коврик.

Мне понравилась эта идея, и я поспешила озвучить мысль, которая пришла мне в голову в этот момент:

– Получается, ткать – это как сочинять музыку. Мелодия сама себя пишет. Нужно просто сесть за инструмент.

Сэмюэль тут же перевел свои и мои слова на навахо. Она закивала, соглашаясь с его объяснением, а потом улыбнулась, должно быть, услышав мои размышления о музыке.

В ту ночь Сэмюэль ушел спать в машину, а я разложила спальник в хогане. Бабушка Яззи молча легла рядом. Мне приснилось, что я сижу за станком и тку коврик с узором из початков кукурузы: красных, желтых, синих и белых. Птица пересмешник садится ко мне на плечо и велит выбирать свою судьбу. Каждый раз, когда я тянусь к желтому початку, птица бьет меня клювом по руке и пронзительно кричит: «Не твое! Не твое!»

* * *

Следующий день мы провели в седле, перегоняя овец через каньон к свежим пастбищам. Чем выше местность, тем быстрее приходит зима. Уже через месяц овцам придется пастись возле хогана бабушки Яззи. Мы встали засветло. Я как могла привела себя в порядок, стараясь выглядеть красиво, хоть мои возможности и были ограничены. Я понимала, что Сэмюэль будет со мной недолго, и не хотела тратить ни дня впустую. Я не задумывалась о своих чувствах, если не считать осознания радости, которую приносило мне его общество. Я понимала, что занимаюсь самообманом, но просто не могла заставить себя посмотреть в будущее. Я давно уже не ездила верхом и знала, что на следующий день столкнусь с неизбежными последствиями. Мне ни разу не доводилось перегонять овец, и я понимала, что бабушке Яззи вряд ли нужна моя помощь. Поэтому я держалась чуть поодаль, просто наслаждаясь приятной компанией.

Утренняя прохлада сменилась ярким солнцем в голубом небе. Осень напоминала о себе едва уловимым ароматом, который приносил ветер. Мы добрались до долины, где овцам предстояло пастись ближайшие несколько часов, и спешились. Стреножив лошадей, мы перекусили вяленым мясом и вчерашним хлебом и уселись отдыхать.

Я немного задремала, слушая разговоры Сэмюэля с бабушкой и не понимая ни слова, но не слишком беспокоясь по этому поводу. Потом я почувствовала, как Сэмюэль смахнул что-то с моей руки, и лениво приоткрыла один глаз.

– По тебе полз клещ. Бабушка говорит, в этом году их что-то очень много.

Мысль о клеще, который готов был впиться в мою кожу, разбудила меня не хуже ведра холодной воды. Я приподнялась и начала осматривать руки и ноги и перебирать волосы на голове.

– Ты знаешь, почему клещи плоские?

Сэмюэль отдыхал, опершись на небольшой валун. Его как будто совсем не пугала мысль о том, что вокруг ползают клещи.

– Если честно, я их не рассматривала, поэтому даже не знала, что они плоские, – призналась я, отряхивая джинсы.

– Еще одна сказка навахо… Бабушка рассказывает ее намного лучше, ну да ладно. По легенде, Койот однажды выходит на прогулку и встречает старуху, которая говорит, что ему лучше бы свернуть с дороги, потому что поблизости прячется великан. Койот говорит, что никого не боится, и уж тем более великана, и продолжает путь. На всякий случай он подбирает с земли острую палку. Наконец Койот оказывается у входа в пещеру и, будучи любопытным, как все койоты, отправляется ее исследовать. Вскоре он обнаруживает на полу пещеры женщину. Койот пытается узнать, что с ней случилось. Она говорит, что совсем ослабла и не может подняться. Койот спрашивает, не больна ли женщина, но та отвечает, что умирает от голода, поскольку заперта в желудке великана и ей нечего есть. «Какого великана?» – не понимает Койот. Рассмеявшись, женщина объясняет, что он сам тоже находится в желудке великана. Вход в пещеру – это на самом деле пасть великана. «Войти легко, – говорит женщина, – но выйти еще никому не удавалось». Делать нечего, Койот продолжает исследовать пещеру и обнаруживает еще кучу народу. Все ослаблены и умирают с голоду. Койот говорит им: «Если мы в животе великана, значит, стены здесь из мышц и жира. Можно отрéзать каждому по куску мяса и наесться». Что он и делает с помощью палки и острых зубов. Все сыты и радуются. Но потом они снова обращаются к Койоту: «Спасибо, что накормил нас, но мы все еще в ловушке». Тот отвечает: «Если это желудок великана, должно быть, и сердце недалеко. Я могу найти и пронзить его, и великан умрет». Тогда кто-то из пленников говорит: «Вон там горячий вулкан, это и есть его сердце». Койот забирается на вулкан и вонзает заточенную палку в сердце великана. Тот начинает кричать: «Это ты, Койот? Оставь меня в покое, и я тебя выпущу!» Но Койоту мало спастись самому, он должен помочь остальным. Из вулкана извергается лава, и великан начинает дрожать. Койот предупреждает всех, что извержение вот-вот вызовет землетрясение, и тогда великан разомкнет пасть и можно будет выбежать наружу. Умирающее чудовище ревет от боли, и пленники вырываются на свободу. Так Койот всех спас.